My Blog

Archive

  •

    1 13th century story of clergyman (with video)

    4.98 of 1624 votes

    The story I’m going to tell you today comprises only a few lines in one of the greatest historical value works of the 13th century – the Joinville Chronicles (his citations are in bold). One of the most prominent chroniclers of the Crusades, Jean de Joinville, left us his memoirs, dedicated to the Life of Saint Louis – a biography of King Louis of France, a Catholic monarch, devoted husband, father of eleven children, and a Holy Crusader. So, in his memoirs, Joinville tells a story about seeing a cart with three dead sergeants and asking the Prevost of Paris about what had happened. Prevost of these times would be an administrator of the city that included the police management, appointed by a king. “And the provost told him that the dead men were three of his sergeants of the Chatelet, who had gone into unfrequented streets to rob people”. On a side note, let me remind you that most of the people of that sort of job, like let’s say, proto policemen, were hired from different places and therefore had no ties with local folks. That would ensure that low enforcers had no influence from family or friends within the city walls. However, that would promote somewhat animosity toward locals and sometimes criminal behaviors among medieval constables. And that is what we are witnessing in the story. The sergeants robbed a clerk of all his clothes! Let me remind you about who were “clerks”. Overall, that title belonged to clergymen, usually very educated members of religious order. They kept archives updated and were officials, secretaries, tax collectors, missionaries, and public servants. Just picture it yourself! three policemen, well armed... had found nothing to do but to rob... a clerk! A clergyman, for God's sake!!! Well, you would say those clerks are fat little men, who were always victims of robbery for their weakness of some kind, like we used to see them in movies. Right. The story goes on! The clerk, being only in his shirt, went to his home, took his crossbow, and ordered a child to bring his falchion. Then when he saw those sergeants again, he cried out upon them and said they should die. They didn’t think that it was funny and even didn’t attempt to arrest that little man. And the clerk took the falchion which the child handed to him and followed them in the moonlight, which was fine and clear. Ok, now we see a different and very terrifying picture! Creepy moon over a night city, a man in just a shirt runs after the remaining two sergeants with real deadly weapons in his hands. I mean, weapons that the clerk used like a… well trained… mercenary. “The one man thought to pass through a hedge into a garden, and the clerk struck him with his falchion, and cut right through his leg, in such sort that it only holds to the boot. The clerk then followed the other, who thought to go down into a strange house, where the people were still awake; but the clerk struck him in the middle of the head with his falchion, so that he clove his head to the teeth.” Here the Prevost continued: Sire, the clerk showed what he had done to the neighbors in the street, and then came and made himself your prisoner. And now, sire, I have brought him to you, to do with him what you will. Rather dramatic story, but what was mostly touching in it was the ending, when the king expressed his decision. Here he said: "Sir clerk, you have forfeited your priesthood by your prowess; and for your prowess, I take you into my service, and you shall go with me overseas. And this thing I do for you because I would have my men to fully understand that I will uphold them in none of their wickedness." In short, my dear listeners, the king took the poor cleric with him… to his Seventh Crusade. Well, not for his vigor and skills in killing people, but to pay for his sins…. Right. Why am I saying that story in my “In Search of Liechtenauer” series? For the mention of a fencer master named Hanko Dobringer with a curious nickname. “Priest”.  The first and last mention of that name comes from Codex 32 27 A, where Master’s Liechtenauer verses are scribed together with all sorts of other interesting information. One must note that Dobringer’s name was omitted and then added later. That is why, somehow, the document is called the “Dobringer Manuscript” as well, however, there were no mentions of him anywhere else in later documents. Some people thought that it could be simply due to a genuine connection to a weak geek type of personality as modern people are calling those who engage in the knowledge of technical things more than others and therefore are not capable of defending themselves from physical abuse. Now, I hope, that part we’ve cleared out. Well, I’ll talk about it later, have a nice day, and see you soon with more stories in my “In Search of Liechtenauer” series!

  • 0 Отель «У Лоухи».

    5.00 of 1034 votes

    Глюки от скуки? Швабру тебе в руки! - Шуточный напев уборщицы. Арсений Антонович, застывший от ужаса, сидел на кровати и не мог произнести ни звука. Он только сейчас понял, что её не было. Её – той уборщицы. Просто быть не могло. И не потому, что на дворе царила нетрудовая ночь, а потому что она… ОНА!… умерла девять дней назад! Может это была другая уборщица? Новая? Но там же не было семечек! Тыквенных, белесых семечек, которые он в детстве раскидывал по коридорам маминой гостиницы… ___ Да, всё уже кануло в историю его каникул в мамином отеле «У Лоухи». Расположенная на берегу живописного озера Лоухи в Карелии гостиница принимала эко-туристов уже тридцать лет. Еще тогда, будучи ребенком он, десятилетний Арсений - «Сеничка» - развил стойкую неприязнь к ТОЙ уборщице. И началась она после того, как однажды разгневанная мама пригрозила ему словами «Не будешь слушаться, отдам тебя Бабе-яге!». При чем здесь уборщица? Да, собственно, ни причём! Старая она была, страшная и одинокая. В гостинице на краю света никто из городских не желал работать поломойкой на полставки - от поселка часа два на автобусе, а работодатель, мама Сенички Нина Семеновна, покрывать расходы не желала. Она, конечно, молодых из местных тоже брать не хотела так как, по её мнению, те с кухни провизию тащили в свои дома. Остались старые и обязательно одинокие. Вот тогда-то в отеле и появилась старая уборщица. Поначалу, Нина Семеновна не особенно была довольна новой работницей – медлительная, ворчливая, с темными разводами под глазами и отхаркивающим кашлем. Самым отвратительным была её гримаса, которую та строила неизвестно от чего: она отдергивала верхнюю губу так, что обнажались почерневшие зубы, а седые топорщистые брови сходились в единую строгую линию. В такие моменты в ней бурлило что-то дикое, по-звериному страшное и непостигаемо таинственное. Поломойщица отталкивала своим видом даже бродяг. Но на безрыбье и рак рыба! К тому же многие посетители, как ни странно, приглядывались к ней, называя «Старухой Лоухи». Это вроде как местная Баба-яга, ведьма, с именем которой здесь связывались глубокие традиции, само название озера, поселка и даже праздники. Со временем её ненавязчивое присутствие стало хорошей рекламой и хозяйка гостиницы успокоилась, а сама уборщица получила прозвище «Баба Лоухи». Но для Сенички это стала вызовом! - Щас как Баба-яга в окно влетит да тебя сожрет! – это всё что слышал он от мамы, когда от скуки начинал шустрить по номерам, рисовать на обоях и стрелять из игрушечного автомата по гостиничным кошкам. При этом Нина Семеновна тыкала пальцем в окно, где открывался вид на покрытые березами скалы. Лично для Сенички эти места казались мертвыми и слова мамы подавляли его подобно древнему проклятию. Вот и зародилась у него ненависть к материальному воплощению своего страха – к «бабе Лоухи». И лучшим мщением могла быть её же работа! Сеничка решил напакостить ей сразу после того, как та закончит уборку всего дома. И не просто так, а ярко, символично, с особой примочкой… чтобы не просто на вымытый ею пол нагадить, а прямо ей в самую душу! Но как?! Вскоре, в октябрьские каникулы, Нина Семеновна велела всему обслуживающему персоналу одеться под Хэллоуин. Все послушно напялили костюмы и маски известных злодеев, только уборщица была слишком занята и приказ сверху пропустила. Как ни странно, Нина Семеновна не обрушилась на старуху с гневными упреками, но лишь с сарказмом заметила поломойке, что та выглядела слишком уж молодо для «костюма ведьмы». То было злая шутка, но уборщица не заметила усмешек на лицах окружающих и, благодарно улыбаясь оборонила: — Семечки тыквенные кушаю! Они-тось кожу и омоложають… кушайте и тоже по-молодецки выглядеть будете… Вот тогда-то Сеничке и запала в головку та самая «примочка»! У стен отеля местные продавали кадки с медом, настойками и всякими семенами. Мальчик купил шестилитровую кадку тыквенных семечек. Они могли быть наилучшим издевательством: разбросанные по темным половицам отеля белесые крохотульки бросались в глаза даже в самой отдаленной тени! — Баба Лоухи! – тут же после того, как баловной Сеничка скрывался за углом ниши коридора, по всему коттеджу раздавались окрики работников. – Ты забыла убраться на втором этаже!… на кухне!… в приемной!… И вот до слуха счастливого проказника начало доноситься недовольно-растерянное бормотание старой бабки: — Эх, как же это? – ворчала она. – Ах я старая чучельница… вроде же убиралася я тутося… Она тащилась на второй этаж с тяжёлым запасом уборочного инвентаря – метлой для подметания, щеткой для туалетов, совком, шваброй для мытья пола, урной для мусора, бочком с водой и тряпками со всякими чистящими спреями! — Ну никак чёрт какой семена тут раскидавши? – Пыталась она сама себя объяснить непонятный конфуз. – Нукося, вылезай из-за угла чертяка окаянный! Поди сам убирайси… Чем больше ругалась старуха, тем больше Сеничка подбрасывал семечек, и втихую трясясь от смеха, выслушивал старушечью ругань и причитания на тему шальных домовых. Первая проделка осталась незамеченной и перешла во вторую в более крупных масштабах, а там стала обычным способом борьбы Сенички с безделием, страхами и подавляемой ненависти к окружающему его холодному Северу. ___ Прошли годы, ныне не «Сеничка», а Арсений Антонович, являясь управляющим большого числа маминых гостиниц, редко находился на территории отеля «У Лоухи». Его больше устраивали городские мини-гостиницы и коттеджи в благоустроенных районах. Но всему хорошему, как про себя заметил Арсений, наступает конец. Он приехал в лесной отель пару дней назад по настоятельной просьбе мамаши. На похороны той самой бабы Лоухи и в связи с необходимостью реорганизовать менеджмент, то есть, имидж гостиницы. Надо было найти другую «Бабу Лоухи» - уж очень популярной стал этот персонаж для туристов. Еще утром, ступая по отполированному полу отеля, он не без усмешки вспоминал о своих детских страхах и проделках со старой уборщицей. Правда, словно встречая, в отведенной ему комнате прямо на столике его ждал сюрприз – березовая кадка с тыквенными семечками. Что-то кольнуло его в сердце при виде старинного кубельчика. — Это кто-же это мне о старых делах напомнить решил? – дернул плечами Арсений и в задумчивости сунул руку в деревянный сосуд. Семечки были соленые, вкусные. – Ну да я уже не ребенок… Это было утром. Сейчас часы отбивали два часа ночи. За дверью, в коридоре Арсений с изумлением слушал знакомое ворчание и звуки… шарканье старческих ног, скрип половиц, шикающий, словно кошачье шипение, шорох метлы… Может ему всё же показалось? Стряхнув прилив давно позабытого страха, Арсений соскользнул с кровати и быстрыми, словно мелкая собачонка шажками, подскочил к дверям. Прислушался. «Баба Лоухи» продолжала свой ход по коридору. Арсений, ясно слышал, как его тыквенные семечки отскакивали от плинтусов, и как некто в раздражении пытался поймать их щеткой и собрать на совок. — Нет, это кто угодно, но только не баба Лоухи! – Сам себе сказал Арсений и с особым усилием распахнул дверь своей комнаты. – Это кто это мне возиться по отелю в неурочный час?! Его голос дрожал. Звонкое эхо предательски подхватило свидетельство его неуверенности и окриком разнесло слова по гулким пролетам. На секунду Арсению показалось что он стоял внутри каменного мешка некой заброшенной крипты… под сводами огромной пустой могилы, из чрева которой на него пялился непроницаемый мрак. Хотя нет, там кто-то был! Прямо напротив его дверей, в коридоре, кто-то шевелился шебарша и ворча «Ах я старая чучельница…». Тощая, сгорбленная фигура с костлявыми руками, казалось, тащила за собой не в меру большое ведро и которого торчали всевозможной длинны палки. Ведро скрежетало о дубовые половицы будто прорезала его многочисленными гвоздями. Непосильная ноша заставляла скорченную фигуру раскачиваться в стороны с каждым болезненно-тяжелым шагом и по мрачному коридору разносились жуткие звуки одышки, шамканья и отхаркивающего кашля. Арсений с грохотом захлопнул дверь своей комнаты и брякнул защелкой замка. По законам галлюцинаций подобные явления должны моментально прекратиться после столь громкого «выхода». Да, конечно, это была галлюцинация! Неосознанное понимание вины перед старушкой, до самой смерти которой Арсений не удосужился признаться и покаяться в своих невинных шутках, очевидно всплеснула волны неуправляемых рассудком видений… Тьфу! Наступила тишина. Приоткрыв дверь, Арсений с удовлетворением убедился в том, что всё происходившее оказалось лишь бредом уставшего человека. Коридор был пуст, а его пространство равномерно освещено ночными светильниками. Никого ни в едином углу… Нет, он просто устал. Ему надо выспаться. Кровать, тяжёлое одеяло и мягкие беруши. Лечь, потянуться, и закрыть глаза… Странно, насколько громким должно быть стуканье часов чтобы он мог слышать их даже через затычки в ушах? Или он уже спит, а ход часов – это подсознательное отражение головной боли? Между тем тиканье усиливалось. И не просто тик-так… Арсений совершенно отчетливо мог различить шум «дыхания» ходиков - словно воздух втягивался через зараженные бронхиальной астмой легкие. «Вш-ших-х, вш-шах-х… вш-ших-х, вш-шах-х». Но ненадолго. Легкое «дыхание» переходило в скрип будто не воздух и металлическая стружка проходила через пористую плоть его трепещущих органов… С воплем боли Арсений вскочил с кровати и в панике схватился за бока. Ему было трудно дышать. С волнением он шагнул в ванную и включил свет. Там, с обратной стороны полотна зеркала на него смотрело бледное с синюшными разводами под глазами лицо – его лицо, но не сорокалетнего пышущего здоровьем мужчины, а столетнего старца. — Ну что… устал, - дернул плечами Арсений Антонович и включил холодную воду, - измотался до откровенных глюков… Он ополоснул лицо под леденящей струей и вновь глянул в зеркало. Синяки под глазами таки не исчезли, но лицо стало узнаваемым. Боль прошла, тиканье часов прекратилось. Он ненавистно сплюнул в раковину и потянулся за полотенцем. — Музычку надо включить… классическую… Он вернулся в спальню, улегся на смятую кровать и на мобильнике выбрал плейлист классической музыки. Подключил телефон к звуковой колонке, нажал кнопку проигрывателя и, с удовлетворением вздохнув, закрыл глаза. Однако из колонки ничего похожего на музыку не производилось. Первое что услышал Арсений был хрип и ясно произнесённые старческим голосом слова: «вроде же убиралася я тутося». А за этим мычанием послышался удар. Оттуда, из коридора. Снова удар, глухой и резкий одновременно. Арсений распахнул глаза. Совершенно определённо, кто-то за дверью его комнаты мыл пол с помощью плоской швабры с насадкой. Сейчас эти устройства продавались повсеместно, а тогда, в девяностых, его мама через связи достала подобное чудо для мытья деревянных полов в своих гостиницах. Баба Лоухи, не особенно проникнув столь далеко идущей технологией и методами её использования, грубо отбивала все плинтусы гранями той чертовой швабры… Именно подобные удары, производимые этим чудом легкой уборки, и слушал с затаённым дыханием ошарашенный Арсений! Сейчас, в пустом коридоре второго этажа, в третьем часу ночи… Постойте, но подобный грохот были услышать все постояльцы отеля! Арсений надеялся, что хоть кто-нибудь выскочит в коридор и начнет выражать своё недовольство. Кто угодно и любыми словами! Но треск деревянных плинтусов под мерными ударами швабры указывал на то, что баба Лоухи с невероятной силой отбрасывала швабру от одной стены к другой. Люди должны были не просто проснуться, но и в панике броситься вон из гостиницы. Однако ничего подобного не происходило, и Арсений с пониманием тряхнул головой. — Не испугаешь ты меня, карга кривоногая! – Процедил он сквозь зубы. Неприятные вибрации подкатывались к его телу. Он злился, его лихорадило, но не от страха, а от возбуждения. Уверенно вскочив на ноги, он распахнул дверь и победно оскалился. Ясное дело, в коридоре всё было приятно освещено и по-ночному тихо. Треск и грохотанье тут же затихли, а из звуковой колонки потекла скрипичная музыка. — Вот так-то лучше! - Гаркнул Арсений и с треском захлопнул дверь. Нет, кто-то подсыпал какой-нибудь травки в его вечерний чай, а из-за недавних похорон ему видится баба Лоухи. Или это семечки, оставленные на его столике? — Ну почему не голая баба с веслом, а помершая старуха со шваброй?! – С сарказмом заметил он и сделал было шаг к березовой кадке. Но его тут же остановил хруст. Он на что-то наступил. На что-то очень органическое, легкое и хрупкое… Арсений присел и вгляделся в то, чем был усеян пол его комнаты… То была скорлупа тыквенных семечек! Она была везде – на полу, подоконнике, и даже в ванной. Еще мгновение и до боли знакомый голос промямлил прямо над его головой: «Ну никак чёрт какой семена тут раскидавши?». Арсений выпрямился словно от выстрела и с воплем «Чёрт!» принялся ошарашенно оглядываться, вертясь и растаптывая гадко хрустящий ковер из белесой шелухи. Мягкая скрипичная музыка из колонок перешла в струнные передергивания, а за дверями снова загрохотала, обивая деревянные плинтусы, швабра бабы Лоухи… – Заберет тебя, Баба-яга.. – В такт «музыке» скрипела старуха. – Беззубый рот, кривая нога… Всё на что был способен в тот момент Арсений – это выскочить в проход и стремительно покинуть гостиницу. Но на этот раз, отворив дверь, он не увидел приятной желтизны ночных светильников. Света не было. Более того, мрачный коридор не подавал никаких признаков цвета – всё виделось призрачно серым, безжизненным. Но он не сдавался и тут же нащупал в кармане пижамы мобильник. Дрожащими пальцами активировал экран и выбрал опцию «фонарик». Мертвенно-белый свет телефона прорезал зияющую пустоту пространства. Но не для того, чтобы указать своему хозяину на выход, а лишь затем, чтобы высветить сгорбленную фигуру старухи… Арсений не успел разглядеть её – мобильник сам собой выпал из его не в меру трясущихся рук. Потеряв единственный источник надежды на бегство, он лишь безвольно отшатнулся за угол ниши в стене коридора. – Нукося, вылезай из-за угла чертяка окаянный! – услышал он зов старухи, шебаршение метлы, и звуки отскакиваемых тыквенных семечек… Арсений замер так, будто стоял над обрывом. Он надеялся, что всё пройдет само собой – должен же галлюциноген исчерпать себя! Но проклятый сон развивался с дьявольской неумолимостью. Из глубины его открытой комнаты вновь нарастало тиканье часов с престарелым дыханием. Пробило три и с последним ударом маятника Арсений почувствовал, как его кто-то коснулся. Ниша коридора имела всего полтора метра ширины. Кто мог находиться рядом с ним?! С отчаянием раненного зверя он выскочил из-за укрытия и воззрился на место своего, увы, в прошлом, укромного местечка. От увиденного волосы зашевелились на его голове! Там проказливо кривлялся и беззвучно смеялся он… мелкий десятилетний Сеничка. Арсений без восторга отметил, что в детстве он обладал весьма противными ужимками. Но пугало не это, а то, что в мрачном антураже коридора «Сеничка» выглядел тощим мимом трупно-серого цвета с темными разводами под глазами. Это парализовало Арсения. Но двойник похоже вовсе не смущался присутствием его самого словно пребывал в виртуальной игре, в которой любое иное тело превращалось в очередную мишень. Будто в подтверждение этого «Сеничка» вытянул руку и раскрыл ладонь. Под ноги Арсения высыпалась горсть тыквенных семечек. Но на этом представление не закончилось. Мальчик вновь тряхнул рукой, и очередная порция белесых семян посыпалась на пол. На этот раз барабанящий стук отскакиваемых крохотулек продолжался. Арсений ощутил, как на него сыпался дождь из тыквенных семян. Под хихикание маленького двойника пространство вокруг него сокращалось, а масса сыпучего кошмара увеличивалась. Она сдавливала его, сжимала и душила. Еще мгновение и он обнаружил себя бессильно барахтающимся в сосуде наполненным чертовыми семенами. То была березовая кадка огромных размеров! Он ухватился за её края и с последними усилиями воли подтянулся. Но увы, на его голову легла тень крышки… ___ На рассвете в дверях отеля «У Лоухи» появилась дама средних лет с крупным горбатым носом, сутулыми плечами и приличного размера чемоданом. Она отдернула верхнюю губу так, что обнажались её хоть и белые, но кривые зубы. — Это здесь ищут «Старуху Лоухи» в работницы? – нахмурившись спросила она стоявшую у стойки отеля молодую хостес. — Вообще-то мы ищем уборщицу, которая как бы выглядела как та старуха... – Ответила было та. — Ну значит нашли. – Уверенно перебила дама. – Где ваш управляющий? Тон «уборщицы» был настолько убежденным, что девушка лишь хлопнула глазами и взялась за трубку гостиничного телефона. Через минуту в холл отеля ввалился растрепанный Арсений Антонович. Вид его был настолько болезненным и измученным, что хостес не спрашивая взялась звонить местному доктору. Между тем, всё еще дезориентированный управляющий бегло глянул на новую уборщицу. Боже мой, как схожа она была с ТОЙ старухой, правда выглядела моложе! Будто услышав мысли Арсения, хмурая дама выудила из кармана горсть тыквенных семечек и протянула изумлённому мужчине со словами: - Тыквенные семечки омоложают! Кушайте и выглядеть будете лучше… На это управляющий лишь опустил глаза на ладонь уборщицы и безвольно отрыл рот. Мир в его глазах мир начал вращаться, превращаясь в заколдованный круг старой березовой кадушки. А оттуда, из недр деревянного сосуда мрачно скрипел голос «Старухи Лоухи»: Как отведаешь её Вкусных даров Съест она тебя Хоть и без зубов…

  • 0 Призрак за дверью

    4.98 of 1126 votes

    Осень, дождливое и мрачное Питерское проклятие, но яркое и вдохновляющее благословение в его окрестностях, побуждала жителей северной столицы на самые отчаянные поступки: все от мала до велика массово выезжали в парки, а то и дальше – в густые леса Карелии. Вот и семейство Типерищевых, очень образованные и состоятельные родители с тремя сыновьями, наконец оторвалось от деловых забот и выскребло из занятого календаря несколько дней на семейный отпуск. Они вырвались на природу! В поход на «дикий север». Карелия – вот ответ на мольбы замученной успешным бизнесом мамы, Нины Николаевны. Ей хотелось туда, где гуляет лишь ветер. То бишь в Ладожские шхеры. - Там нет цивилизации, там красивые озера, подберезовики и маслята, - сорокой тараторила она, собирая за всех чемоданы, - там ели и сосны, там эти… эти… здоровенные камни … - Сейды. - Поправил её муж Виталий Антонович. Отец семейства, между прочим, читал руководство о грибах, а точнее узнавал с какими ядовитыми грибами можно перепутать опята и чем подобная ошибка может закончиться. Правда, собирательство в лесу ему что серпом по кульману. Он же инженер, а не соловей разбойник. То бишь не грибник. К лесному и сельскому хозяйству не склонен. Так что Виталий Антонович уже позаботился о карельском «проводнике» для жены. Один знакомый посоветовал взять кого-нибудь из местных, и он уже справился о кандидатах. Так, перед самым отъездом ему выскочила эсэмэска с прозвищем «Лосиха». «Она живет в лесу, на опушке леса, но в поселке её все знают.» - Дальше поясняло сообщение. – «Так что именно Лосиху спросите и вам укажут, где её найти если она до этого сама вас не найдет.». Итак, Типерищевы собирались провести три дня на берегу Ладожского озера. Все готовились к активному отдыху. А пока родители были заняты важными приготовлениями, сыновья по их наставлению изучали местную кухню, фольклор, и, самое главное, развлечения. Так Дима, старший брат, будучи альпинистом, уже завербовался в общество скалолазов, посвящённое обследованию местных гор. Но вовсе не потому, что его интересовали только скалы. Просто, потому что в том обществе была Надя – его невеста. Так он и родителей вроде как не обидит, и с Надей все три дня побудет. Средний брат, компьютерщик, бодренький толстячок Николай, разузнал, где можно выловить форель. Он с отцом был заядлым рыбаком и уже забронировал лодку со свежим прикормом у местного знатока. Сам отец только и твердил о том, что на полнолуние хорошо щук ловить. Оно как раз ко времени наступало. Мама, разумеется, собиралась бродить с той Лосихой по лесу. Ну а что младший брат, Толик? Будучи позитивным блогером, любящим сыном и подростком, за которым нужен глаз да глаз, он вызвался составить компанию маме. Это казалось ему наименьшим злом. А так как делать ему относительно похода было нечего он приложился к старой книге о Карельских мифах и легендах. Её когда-то подарили папе на совершеннолетие. А подарки выбрасывать нельзя. Плохая примета. Так что она кочевала с полки на полку, из рук в руки. Правда, ненадолго. - Ну и названия у них. – Вот и Толик с отвращением откинул сборничек. – Язык в трубочку свернется такие имена произносить! Эх, если бы тогда он знал, что именно эта книжица со смешными названиями всего через два дня станет его самым бесценным сокровищем?! …   До назначенного отеля на Ладоге добрались к обеду. Там выяснили что в цивилизованное общество, то бишь на постоялый двор, их не пустят. Ковидные меры, ничего не поделаешь. Из-за мамы. Ещё летом семья уговаривала её вакцинироваться. Не пошла. А вдруг рога вырастут? Эх, лучше бы выросли! Но слава Карельским богам, буфетчица отеля посоветовала им устроиться в пустовавшей избе всего в километре от поселка. На опушке леса. - Изба реально пустая. – Говорила она. – Её «сумеречной» называют. Это значит вроде «ночного клуба». Но собираются там раз в месяц. Платить даже не надо, просто еды какой-нибудь на столе оставьте… Новая «гостиница» оказалась деревянным срубом с камином, просторной гостиной, и уютной кухонькой. Все окна, кроме кухонных, выходили на балкончик. Две маленькие комнаты на всю семью. В целом место чистое, не криповое какое-нибудь, а приятное, колоритное. Правда нужник-скворечник на улице и вода только холодная. В ведре. Сыновья устроились в комнате побольше. Дима, детина двадцати пяти лет, как положено горному туристу, без слов расстелил на полу свой спальный мешок. Николай и Толик получили двухярусную кровать. Предки заселили «царские покои» на двоих. Больше двух человек с чемоданами туда влезть не могло. К счастью, свежее постельное белье и сухие дрова имелись в избытке, будто некто ждал их приезда… Весь день Толик бесцельно мотался по местности. Домики, сарайчики, козы, гуси, и огороды. Сплошной елово-сосновый лес, скалистые озерные берега, а население - лишь дюжина дворов. Было где разгуляться городской душе. Вот селфи у деревенского забора, вот с пегой коровкой, вот на фоне озера с островками… Путь обратно в избу лежал через местный рынок. Вот тут-то все странности и начались. Там, в самом углу, Толик обнаружил забавную старуху. Она трясла вывеской: «Продаются мысли. Глупые – по тысяча, умные – миллион, гениальные – по договоренности. » Колоритная такая бабка, здоровенная, с ямочками на щеках, кудряшками из-под платка, валенками да рюшечками. - А по сдаче экзаменов есть? – С ядовитой улыбкой поинтересовался Толик. Вежливо, конечно, как врач у пациента. В психушке. - Нетуся. – Сморщилась бабка и пристально глянула на подростка. – Есть о самоубийстве. - Не-а, мне бы такие, чтобы в будущее прорваться! - Эх, ежели чистые, то выписывать надо. – Ответила торговка, вытирая сопли домотканным шарфом. – А так они с довеском поступают. С ассоциациями. - Какими? - Тяжелыми. Пять тыщ за пуд. - А с чувствами? - Ток ежели с воспоминаниями купишь. - Какими? - Всеми! От рождения до смерти... - Так я же не умер еще. - Так и воспоминания не твои. – Бабка глянула на свои валенки и хлопнула ногой зазевавшегося жука. – Ну чё, берём? Тот отрицательно мотнул головой, но от лавки не отошел. Сермяжные аборигены в полный серьез продающие мысли! Будет о чем в блоге рассказать… - А что если мысли попроще подыскать? – не отступал парнишка. – Подешевле, ну... не очень уж специализированные... - Бессвязные шо ль? - Ну вроде того... что б теплые ощущения вызывали, разогревали... - Тю!... – Бабка почесала обтянутую жесткой кожей скулу. – И это можно, ток вот влезут ли они в твою головку-та? - А вы их уплотните! Плоские мысли во мне хорошо умещаются! – Бодренько выпрямился Толик. – Скока стоит? - Тебе и бесплатно отдам. – Старуха обнажила черные зубы. – Подь-ка сюды, я котелок твой на объем измерю. Тут она неожиданно проворно вцепилсь своей граблей в светлую головку подростка. Это настолько напугало Талика что он отпрянул от лавки и не оглядываясь рванул в домой. То бишь обратно в избу. Шутки шутками, а старуха похоже умишком на оба полушария хромала! Однако на том встреча со торговкой не закончилась. Представьте себе, вечером она заявилась к ним в гости. - Лосиха. – Брякнула она в сторону мамы и пристально глянула на Толика. Тот окаменел. Буквально. Он не смог сдвинуться с места и даже открыть рот. Его парализовало! - Так это Вы та самая «Лосиха»?! - с сомнением спросила мама. - Та самая, аха. – Грубо рявкнула старуха и жестом факира выудила из-за пазухи глиняный горшок. Под изумленное молчание семьи Типерищевых она поставила его на кухонный стол, снова глянула на Толика и промолвила. – Хоть и не голова, а ценность ей придает... Завтрась утречком в пять, не проспите! Нина Николаевна хотела было уточнить, где именно встреча и что взять с собой, но бабки и след простыл. Она исчезла прямо за дверью. Мама ясное дело в мóрок не верила. Она собралась было последовать за ней на балкон и потребовать прояснить ситуацию. Но, её тут же диким кашлем остановил пришедший в себя Толик. - Мама я вроде как заболел! – Попытался он отбрыкнуться от похода за грибами. Не прокатило. Мама резко озаботилась поведением «Лосихи» и это мешало ей проникнуться выдвинутыми болезненно-слезливыми причинами отказа. - Завтра тебе все равно делать нечего. – Отрезала она. – С нами пойдешь… - Мама, да ты чё боишься?! Ну да, бабка не разговорчивая, а может у этих северных мамонтов так принято? Но та отвергла любые потуги сынка убедить её в обратном. То, что Толик попал в группу риска и ежу понятно. В отчаянии он расспросил батю о том, кто ему, собственно, эту Лосиху посоветовал и выяснил что это тема покрыта тайной. Ему упомянул о ней хороший знакомый, добавив: - Добрейшей души человек! Замороженная только. Карелия — это же не Карибы… Толик никак не мог себе представить как они с Лосихой по болотам мотаться будут. С продавщицей гениальных мыслей о самоубийстве. Тоже ничего! Ночью ему не спалось. Угнетала тишина. Странная, без храпа, сопения и присвиста. Будто в комнате никого кроме него не было. Он открыл глаза и так как лежал в нижнем ярусе тут же заметил некую массу у дверей. Неподвижную фигуру. После пережитого на рынке и от визита Лосихи, Толик не смел шевельнуться. Он услышал жужжание пчелы. Или осы? Не важно. Фигура там была. У дверей. Это точно. Она шумно дышала и покачивалась. Небось таращилась на спящих, прислушивалась. Вдруг доски жалобно заскрипели. Это фигура тронулась с места, но о том в какую сторону Толику раздумывать не хотелось. Он изо всех сил пнул ногой верхний ярус. Прямо туда, где размещалась филейная часть брата. На последующие грохот и ругань сбежались остальные обитатели дома. Толик пытался объясниться, но его не слушали. - Нам в пять утра вставать, а у тебя сказки в голове! – Сонливо бурчал отец. От таких обвинений молодой человек опустил голову и уставился в пол. Очень своевременно. То, что он увидел вселило в него надежду. - Я же говорил, что пчелу слышал! – поднимая с полу желтое тельце радостно сообщил он. – Во, труп… свежий… Ник её раздавил, когда с кровати упал. - Это не пчела, а шершень, - здесь вперед выступила мать, - странно, они к этому времени уже в спячке. Слово «шершень» что-то напомнило Толику. Он выудил из рюкзака книгу о мифах Карелии. Бес его знает, как она там оказалась. Еще удивительнее был тот факт, что открылась она на пояснительных сносках: - «Шершень – пташка Хийси», – вслух прочитал он. – «один из злых духов демона Хийси»… - Пойдем лучше спать, - прервал его Дима, - а то шизофрения заразительна. Остальным идея старшего понравилась больше, и семейка разошлась по своим местам. «Димыч – натуральный козел». – Про себя огрызнулся на Димку Толик. – «Думает, что Надя его любит за общипанную бороду. Да этой хищнице просто габариты нравятся. Его карманов. А Ник вообще, весенний суслик – переносчик компьютерного вируса. Жрёт да жрёт и не врубится что отец его в лодку только для балласта берет. Да и батя то же мне взрослая особь налима в период вечного нереста. Ночной охотник. Даже мать все его трофеи в лицо знает, а он думает, что мы еще дети и корчит из себя счастливого отца семейства. Самому уже инвалидность выдавать надо, как ветерану гражданской войны. Притащил же меня чёрт в эту семейку!» Чёрт чёртом, а «сумеречная» изба больше не казалась ему чистой и располагающей. В ней кто-то еще жил. Невидимый. Домовой? Но упомянутый Хийси являлся чем-то навроде Лешего. Хозяином леса, а не домашним пугалом. Будто вторя его мыслям в окно постучали. Вернее поскреблись. Толик был человеком образованным и знал, что, если глубокой ночью прильнуть к окну, то можно получить инфаркт от вида какого-нибудь вампира или зомби. Однако будить братьев во второй раз дело рискованное. Лучше тихонечко пройти на кухню и приоткрыть дверь так, чтобы на секундочку увидеть того, кто там стоял. На балконе. Под их окном. Так и сделал. Да, там действительно кто-то стоял. В темноте под жутковатым светом полной луны. Это было бесформенное тело, но огромное, длиннорукое. Однако испугал Толика шест в левой руке гостя. Не просто палка, а кривой сук заточенный снизу, но широкий на верхнем конце. Шест был чуть выше своего хозяина и венчался черепом лося. С размашистых лопастей-рогов свисал мох будто эту голову только что нашли в болоте. Она сливалась с фигурой в единое целое от чего видение казалось еще более неестественно-безобразным. Толик струхнул. Недолго думая, он затворил дверь и пытаясь убедить себя в том, что ничего не произошло, вернулся обратно в свою спальню. По крайней мере он так думал. Но в действительности он оказался на балконе. Как это могло произойти, оставалось загадкой. Жуткий призрак никуда не исчез и более того сделал шаг в его сторону. При этом движении окружающий лес вдруг завыл, зашипел. Макушки деревьев будто при шторме пригнулись, воздух засвистел и, резкий вихрь камнем ударил Толика в лицо. Парня отбросило обратно на кухню и шмякнуло супротив печи. Еле совладев собой, Толик вскочил на ноги и захлопнул дверь. Надо было разбудить братьев! С этой волнительной мыслью он вбежал в спальню, но лишь затем, чтобы снова оказаться на балкончике. Напротив него стояла та же жуткая фигура. Вернее, уже не стояла. Она летела на него с шестом на перевес. Лосинными рогами вперед. Толик заорал благим матом и не помня себя от ужаса ворвался обратно в избу. Теперь ему надо было остановиться и как следует подумать. Как образованному человеку. - Почему я прохожу через кухню без последствий, но не могу попасть в другие комнаты? – Задал он сам себе вопрос, одновременно пальцами прощупывая нос. Нос был в порядке, но нижняя губа точно разбита, из неё текла кровь, хотя от страха Толик боли не чувствовал. – Почему я постоянно оказываюсь на балконе? То, что все эти «повторения» требовали от него некоего решения и лягушке ясно. Его взгляд упал на принесенный Лосихой горшок. «Хоть и не голова, но ценность ей придает.» - вспомнил он. То была шарада. С умыслом. Толик одел горшок на голову и вышел на балкон. То, что произошло дальше лучше ему в блоге не упоминать! Он почувствовал, как шест призрака яростно звезданул по его голове. Горшок разнесло как железобетонный бункер при атомном взрыве. Вдребезги, с вибрирующим грохотом, и световыми эффектами. В глазах Толика, то ли наяву то ли как в последствии контузии, призрак вдруг развалился, оставив на месте лишь шест с рогатым черепом. Еще мгновение и болотная трава, мелкие камни, сухие ветки – всё вокруг зашевелилось и поползло к этому шесту словно карлики-язычники к кровавому святилищу. Толик с трепетом в сердце слушал шебаршение возни и видел, как перед ним вновь вырастала фигура, но уже не человеческая, а звериная. Прутья спутывались под черепом в жилы мощной шеи, колоссального тела и длинных ног. Всё остальное - соломинки, сорняки, полевые цветы - заполняло зазоры и пустоты словно мясо и шкура чудовищного существа... Как долго росла эта тварь Толик не мог сказать, но сердцем осознавал, понимал и чувствовал, что опасность для него миновала. На сегодня. И верно, издав душераздирающий вопль, призрак лося тронулся с места, фыркнул и направился в сторону леса. Над макушками сосен засветилась полная луна. Лес приобрел мертвенно-серый колорит. Вместо давящей тишины воздух начал наполняться вороньими пересмешками. Толик пришел в себя, вернулся в избу, залез в свою кровать и затрясся. Утром, в надежде на то, что его услышат и в панике начнут собираться домой, Толик рассказал о своих ночных приключениях. Свидетелем его правдивой истории были разбитая губа и порезы на лбу. Безнадега! - Да у него не просто сказки в голове, так еще и в натуральную величину! – Пошутил Дима. Мама, конечно, прониклась ситуацией и разрешила отпрыску остаться в избе. Но только на этот день. Папа принес аптечку из машины и взялся орудовать над ранами юного героя приговаривая: - То же мне гуманоид с бурной фантазией… небожитель блогерного планктона… лучше признайся, что с братьями подрался. Они тебе «тёмную» устроили, да? Предположения отца вызвали бурю протестов и сопутствующих домыслов со стороны им упомянутых. За этим последовала волна обидных насмешек и серьезного рычания. Короче, за завтраком спокойного тыкания на телефонах не получилось. К пяти отец и Николай, нагрузив себя снастями и обедом ушли на озеро. Там их уже ждал местный рыбак с лодкой и рыбьим прикормом. Почти одновременно за Димой приехала Надя на джипике. Ровно в пять в избу заявилась Лосиха. Она притащила две большие корзины для грибов и каравайчик ржаного хлеба. - В откуп. – Кратко пояснила она матери и зыркнула на Толика. Тот уже был ученым и отвел глаза. Старуха недовольно причмокнула. – Положи хлебу на пятошный камень… - «Пятошный»? – перебила её Нина Николаевна. - С ямкой, вроде чаши. - Зачем? - Шоп Хозяин Леса на тебя мóрок не наслал, да до дому отпустил. - А где такой камень найти? - На тропе у входа в лес. Я тебе покажу. - А что за «мóрок»? Этот вопрос похоже разозлил Лосиху, и она сверкнула не недоходчивую женщину глазами гиены. - Шо, да шо… Мысли! Безобразные, окаянные! Мама мудро решила больше не расспрашивать старуху, но грибной ножик в кармане нащупала. Через десять минут Толик остался один. Он стоял на балконе и смотрел вслед за удаляющимися спинами. Высокой не в меру широкоплечей Лосихе и маленькой, но живой и разговорчивой как сорока маме. Чем заняться, куда рвануть? Отец ясное дело ключи от машины прихватил с собой, так что если в поселок, то плестись с час на своих двоих. Да и магазинчики открывались в десять. На улице холодно и сыро. Толик решил развести огонь в печи и разобраться со своими впечатлениями. Так, после несуетливого обдумывания ночных неприятностей, он прикинул что всё случилось от усталости, на пустой желудок, из-за перемены места и климата, от того, что он очень впечатлительный и к тому же младший в семье. Короче, молодой человек убедил себя в том, что он просто ушибся на пути в «скворечник» пока шел туда в состоянии сомнамбулизма. Справлял нужду и отбивал сосны лбом, так сказать, не отрываясь от главного занятия. От сна. Бывает. С гормонами сбой вышел в дикорастущем организме. - Не пей на ночь пива, лунатиком станешь. – Шуточно проблеял он и тут же ощутил нечто странное. С ним рядом кто-то был. Совсем близко. За спиной. Толик не оборачивался, но уже представляя себе образ ночного призрака-лося, тут же прикинул что если он бросится в спальню, то возможно окажется на балконе. Внимая железной логике, ноги вынесли его во двор. Через мгновение он носом в нос столкнулся с местной буфетчицей той гостиницы, из которой их вежливо выпихнули. Именно она посоветовала им поселиться в избе. - Привет! – Улыбнулась девушка. - А-ага-а. – Только и протянул молодой человек. В красноватых отблесках северной зари вид барышни казался ему очень подозрительным. Волнительным и излишне пробужденным. То бишь без причины радостным. Еще Толик отметил, что она была чересчур худощавой для местной буфетчицы. Они же на парнóм молоке да булочках кошачьи морды за пару месяцев себе отъедают! Да и само её появление казалось очень уж ранним. Восьми еще не было. Но наиболее странным выглядело ведро в её левой руке. Оно было до краев наполнено водой, но ни единого колебания на её поверхности. Ни ряби от качания, ни зыби от ветерка. Однако удивляло даже не это, а то с какой легкостью тощая гостья держала его. Словно ведерочко для детской песочницы. Одним пальчиком. - Сказку мне расскажешь? – Ласковым голосом предложила буфетчица и поставила ведро на землю. - Чё? – не понял Толик. Он глупо глазел то на неё, то на ведро. И ему становилось нехорошо. По его спине начали бегать мурашки. Причем с очень развитыми челюстями. Кожу драло так, будто кусали они Толика с одной лишь целью: оставить от него груду костей. Между тем на опушку крадучись просачивался туман. Чёрная стена из сосен приобретала мутные черты и постепенно исчезала в бледном мареве. Пространство расширялось. Становилось неуютно холодно. Толик зябко передернул плечами и вдруг увидел, как из ведра ему под ноги выпрыгнул суслик. Самый настоящий. Мокрый. И не просто выпрыгнул, а вцепился лапками в ботинок парня. По инерции Толик дернул ногой, отступил и напряженно выдохнул. Неужто испугался? Мелкого грызуна-водолаза, сошедшего с ума под влиянием лунных фаз… Но на этом представление не окончилось. Над тем же ведром, но не из воды, а словно из дымки выросла еще одна звериная фигура. Нет, не лось. Козел! Животное отскочило от девушки и жалобно проблеяло. Было в его голосе нечто жуткое, истошное. Словно споря с несчастным зверем, над головой затрещала сорока. Вернее, заорала так, будто её собирались пригреть лопатой. Не успел молодой человек подумать, от куда могла эта сорока взяться, как на землю кляксой упало месиво из бело-синих перьев. Именно месиво. Трудно было разглядеть на что это существо было похоже. Оно дергалось, кричало и трепыхалось в немыслимой агонии. В чем заключались мучения птицы можно было понять лишь присмотревшись к жуткой сцене: тельце затягивалось в землю так, словно неумолимая твердь медленно пожирала её, перемалывая кости вместе с мясом, перьями и кровью. То ли в противовес происходившему с сорокой, то ли в насмешку, козел вдруг повис в воздухе. Известное всем козье свойство обмирать в минуту опасности обычно вызывала смех. Но не сейчас. На него тут же откуда-то ни возьмись бросилась черная росомаха. Бросилась как на тушу живого мяса и принялась рвать животное клыками. Разъярённое голодом прожорливая тварь свернулась вокруг жертвы подобно удаву. Она урчала, шипела и содрогалось словно вампир, пьющий кровь большими глотками. Толик никогда в жизни не слышал, как кричит козел. Как ребенок, с которого сдирали кожу. Это был самый страшный вопль смерти, который мог вынести слух человека! На землю стекала кровь. Неподвижность козла лишь усиливала позывы рвоты в случайном свидетеле этой чудовищной пытки. Толик почувствовал, как ноги его слабели. Он повалился на колени, а его взгляд упал на ведро. Заметив то, что молодой человек таращился в воду, девушка сунула в неё свою руку. Еще мгновение и перед ним вертелось тело налима, прихваченное за жабры. Поначалу оно из всех сил изворачивалось, но вскоре лишь беспомощно трепыхалось. Под давлением пальцев, покрасневшие глаза рыбы вылезали из-под черепа, затравленно таращась на напуганного Толика. - Расскажи мне сказку, и я их отпущу. – Уже безрадостно, а как-то угрожающе сказала девушка. - Кого отпустите? – Протупил молодой человек. - Их. Девушка махнула свободной рукой в сторону зверей. Парень присмотрелся. Теперь они казались до боли знакомыми. Он сам создал этих персонажей! Своей собственной неприязнью, в своих собственных досадных размышлениях. Вот суслик-Ник, Димыч-козлик, отец-налим, мать-сорока… Надя – черная хищница. Толик всё понял. Мысли мстительные, страшные и дикие воплотились в его жуткой реальности. Нет, он не знал, что Дима оступился со скалы и его тело повисло над пропастью и что Надя бросила его одного. Не знал, что поймавший форель Николай так заволновался, что, вскочив на ноги в узкой лодке сразу опрокинулся в воду, потянув за собой отца. Не слышал истерического зова о помощи попавшей в болото матери. Но здесь и сейчас это сверхъестественное создание показывало ему удаленные события так, как если бы он пребывал в ином мире. В мире, где демоны рассказывали истории о людях вселив их души в животных. Пафосно, бессовестно и проникновенно. А еще Толик понял, что если он не найдет чего рассказать этой чертовой ведьме, то никто из его семьи не вернется. Толик поднялся. Пошатнулся на ватных ногах и направился к избе. За ним жирной тушкой тащилось тельце вцепившегося в его ботинок суслика. В ботинок, которым он пнул Николая этой ночью. Причем зверек явно набирал в весе. Он мешал Толику идти, мстительно скалил крупные резцы и пытался прокусить через башмак пальцы его ног. Как характерно для Ника! Значит еще живой. Стряхнув навязчивого братца с ноги, Толик еле дотащился до избы, ввалился в кухню, бухнулся на скамью у стола и отдышался. Ему нужно было время подумать. Первое, надо было вспомнить какую-нибудь сказку, второе – понять куда делся еще один персонаж всего этого зверинца. Лосиха! Что если она… Толик открыл лежавшую на столе книгу Карельских мифов. Ну, конечно! Лосиха могла быть одной из «людей Хийси». Ведь это не один лишь Леший, а образ всего что покоилось в пределах природы. Озер, гор, полей… Духи, способные перевоплотиться во что угодно и быть кем угодно. «Сумеречная» же изба неспроста была пустой и «бесплатной». То было священное место, тайное, портал между двумя мирами, куда в особые дни собирались местные чтобы рассказать потустороннему миру сказки. В сумерках. А перед этим они разгадывали загадки духов. Может Лосиха – это и есть тот самый «Виэриссен акка» – «призрак за дверью» или как её уважительно прозывали, «Хозяйка Загадок».? Ведь подбросила же она ему шараду с горшком! Теперь пришел черед сказки. Может воспользоваться её подсказкой на рынке? Прошло несколько минут и неотступный дух решил показать Толику, что медлительность молодого человека не могла оставаться безнаказанной. Эта инфа дошла до парня, как только он глянул на свои руки. Они старели. Тело толстело, дряхлело и слабело. За окном бешено сменялись дни и ночи, а во дворе колеса припаркованной машины в секунды сдулись и её корпус начал покрываться ржавчиной. - Расскажи мне сказку, и я исполню любое твоё желание. – Раздался над головой Толика раскатистый голос призрака с лосинными рогами. – Только такую которая никогда еще не была рассказана. Тот тяжело вздохнул. Поднапрягся. То, что от семьи его остались одни воспоминания это и воробью понятно. При столь быстром течении времени Толику оставалось минул десять, не более. О чем ему волноваться? - Давным-давно жили были мысли. – Начал он. - Всякие разные. Плохие, хорошие. Глупые, умные. Страшные, красивые. Были они свободными и смелыми. Прыгали как мартышки, веселились как дети, пугали друг друга как мелкие проказники, но в целом жили они неразрывно дружно. Но вот однажды в их мирок пришел демон. И решил он что из них получится хорошее оружие. С одной стороны ими можно было создавать прекрасное, а с другой – внушать подозрительность, создавать смуту и управлять хаосом. Короче, овладевать мирами! Поймал демон мысли, сунул в мешок и поволок в мир двуногих прямоходящих. Но на пути произошла неприятность. Споткнулся он о порог, когда переступал из своего мира в людской. Упал мешок, развязался и мысли рассыпались, разбежались. В обе стороны. В оба мира. Неудобно стало жить демонам. Что ни подумают люди у себя – тут же происходило у них. И наоборот. Ведь мысли-то наделены единой энергией! Наступил хаос и войны по обе стороны. И не могли демоны совладать ни с людьми, ни порядок в собственном мире навести. И решили они, что лучше поделиться своими секретами. Обучить человечество магическим обрядам. Чтобы мысли в баланс привести и жить обоим мирам в относительной гармонии. Вот так и родилась сказка… Всемогущий призрак рассмеялся: - Ты потешил меня! Единственная нерассказанная сказка – это сказ о её рождении! Чего ты хочешь в награду? Толик глянул в окно, под которым лежала груда металлолома когда-то приличного мерседеса с салоном на шесть мест. - Сам знаешь. … Конец сентября, время полнолуния прошло. Отдохнувшая семья Типерищевых с ведром форели и двумя корзинами грибов возвращалась в Питер. Отец за рулем думал о новой любовнице. Мама озабочено тараторила Димке о расстройстве его свадьбы. Николай, хорошо перекусив, храпел. Толик же удобно устроившись в задках блогировал о трех днях, наполненных чудесной магией природы. Нет, о мрачных местах в своей истории он умолчал, но красочно расписал деревенские заборы, пегих коров и озеро с островками, закончив свой рассказ строками: «А Лосиха не такая уж и страшная, и вовсе не сумасшедшая. Просто колоритная бабка и добрейшей души Человек!»

  •

    0 Две истории из одной. Не судите о книге по обложке?

    4.99 of 181 votes

    Возможно то, что я расскажу мало кого заинтересует… ну разве что библиотекарей и библиофилов. Но всё же рискну! Итак, книги рассказывают нам истории, написанные писателями. Но есть истории книг, которые они рассказывают нам ещё в нераскрытом виде. Звучит странно, ведь как говориться судить книгу по обложке не стоит, но вот позвольте мне представить вам забавный экземпляр. Это – карманный том «Праздничного собрания» книг, изданных более 100 лет назад - в 1897-98 годах.  Что можно сказать о книге, еще не раскрывая её? Многое! Взгляните на её дизайн.    Корешок и отстав сделаны с серебряным теснением, тканевый переплет с очень необычным рисунком, который в 19-м веке называли «Дрезденским». Отличнейшее качество бумаги и печати! Для тех, кто в неведении замечу, печать книг в те времена была долгим и очень дорогим процессом. Книги являлись дорогим удовольствием! Итак, вы покрутили книгу в руках и, кроме названия книги на корешке, приметили и еще кое-что примечательное – литеры «D.H.&CO.». Нынче эти буквы ничего не значат, но в девятнадцатом века они значили многое! Это «подпись» американского издательского дома «Донахью и Хеннеберри». Первоначально основанное двумя переплетчиками в 1861 году под названием «Cox and Donohue, Bookbinders» компания скромно занималась переплетными работами. Немного погодя, компания отстраивает капитальное здание «Donohue Building» в южной части Диборн стрит, Чикаго. Через 20 лет, компания разрослась и поменяла название в «Donohue & Henneberry», а еще через 20 лет заняло еще один блок по Дирборн стрит, прибавила офисы в Нью-Йорке, и снова переименовалась в «M. A. Donohue & Company».   Как обычным переплетчикам удалось создать целую принтерную компанию?! Они приобрели известность благодаря изданию популярных книг за очень малую цену. Издавали в виде «сборников» или как тогда говорили – «библиотек». Правда, темной стороной медали являлось неуважение авторских прав - переплетчики не уведомляли писателей в своих планах получить прибыли с их трудов. Проще говоря это было пиратское издательство. Правда подобная практика желаемых прибылей не приносила, и компания начала «подрабатывать» печатью офисных бумаг, блокнотов, бланков, колер, копирок, записных книжек, календарей и изготавливанием канцелярских товаров и аксессуаров. В начале 20-го века компания переходила из рук в руки и в конце концов растворилась…   Это была самая короткая история одного из самых крупных издательств в истории мира!   Да, да! Этот издательский дом был грандиозным!! Я говорю не только о самой компании, но и о количестве и качестве зданий которые она занимала в центре Чикаго -- 407-429 и 711-727 по Диаборн стрит – именно «Донахью и Хеннеберри» дали всему району название «Печатников». Более того, первое здание компании заслуживает особого почтения – построенное в романском стиле, с башенкой (ныне не сохранилась) оно вошло в исторический фонд города. Что это значит вы поймете когда узнаете, что в США старые дома, даже самые красивые, попросту сносили дабы построить нечто более удобное и прибыльное. Фабрики издательского дома тоже могли бы исчезнуть под бульзозерами если бы их не превратили в элитные квартиры в 1970х годах.   Но это лишь первая история! Теперь вернемся к нашей закрытой книге. Смотрим на объявления о продажах новых книг от Издательства в конце девятнадцатого века: «… эти книги напечатаны с новейших пластин, на глянцевой бумаге, позолота, щелк, ляссе из красного шёлка (увы, ныне отсутствует) глянцевая бумага (ныне пожелтевшая), а титул напечатан в двух (!) цветах (черный и красный) …». Проще говоря, эта была особенная книга из редчайшего, издаваемого лишь в течение 1898 года сборника карманных книг. В книге отсутствует реклама – одна из редчайших особенностей того времени. Стоимость 75 центов за экземпляр. Для сравнения месячная зарплата фермеров и рабочих в те времена составляла от 9 до 25 долларов США [1]. Проще говоря, это была очень дорогая книга даже по стандартам самого издательского дома.   А напоследок о книге – Гарриет Битчер Стоу «Хижина дяди Тома». Писательница не толькостала миллионером благодаря изданию сей книги, но и по мнению американских историков являлась причиной Гражданской войны в США. Сама семья Стоу, зная о законе запрещающим укрывать беглых рабов, являлась подпольным членом «подземки» - сети ночлежек для беглецов. Но не общение с несчастными рабами убедило юную Гарриет написать разгромную историю о рабстве, а потеря собственного малолетнего сына. Именно личная трагедия подвинула её к обращению к кризисной ситуации в Южных штатах. О самой писательнице существует много противоречивых мнений, но тем не менее, книга, которую вы, пусть и виртуально, держите в своих руках имеет свою весьма примечательную историю!

  • 0 Две истории из одной. «Летучая мышь».

    5.00 of 178 votes

    Эта серия статей родилась у меня с фразы уже малоизвестной писательницы Мэри Робертс Райнхарт (1876–1958):   «В детективе всегда скрыты две истории: одна о том, что в действительности случилась, а другая это та история, которая происходила так, как нам показалось.».   Причем говорила она даже не о детективе, а о мистерии или тайне так таковой. Ну а уж если я начала с мадам Райнхарт, то сперва открою вам две истории связанные с её именем …   Книги Райнхарт нельзя назвать детективами, но скорее всего интересными для чтения триллерами напичканными всевозможными клише, которые нынче считаются устарелыми и даже неприличными в детективном жанре*. Так следует упомянуть самый известный из них – «Это сделал дворецкий!» («The butler did it»). Конечно, этим грешили такие известные в данном жанре писатели как Артур Конан Дойл («Ритуал Масгрейвов») и Герберт Дженкинс («Странная история мистера Чаллонера»), но именно новелла Райнхарт «Дверь» оказалась тем самым перышком, упавшим на уровнявшиеся весы: обвинять в преступлении слуг уже считалось не в моде, а писательница очевидно пропустила эту важную новость. Нет, конечно, фраза «Это сделал дворецкий!» ей не принадлежит. Её создал, вернее укрепил как клише, Тим Келли в пародийном мюзикле «Это сделал дворецкий, припеваючи». Туда он «свалил» всех известных в те времена создателей детективного жанра, включая и Райнхарт с Агатой Кристи. Очень советую прочитать!   Но это лишь первая история! “Шепот летучей мыши” - первый (немой) фильм 1926 года... и что нам это напоминает?! Конечно все вы, мои дорогие читатели, знакомы с супергероем комиксов и фильмов … Бэтманом или человеком-летучая мышь! Существует миф о том, что именно новелла Райнхарт «Винтовая лестница» способствовала созданию этого типажа. Это верно, но лишь отчасти. Вдохновителем создателя комиксов Боба Кейна стал фильм «Шепот летучей мыши» 1930-го года – адаптация бродвейской пьесы «Винтовая лестница» 20-х, которая в свою очередь была основана на одноименной новелле Райнхарт.   Но остановимся на самом фильме. Что удивительного и редкого было в этом фильме для Боба Кейна? Почему он так впечатлился тем, что нынче мы считаем скучным? Первое, директор фильма Рональд Вест уже произвел на свет «первенца» по данному сценарию еще в 1926 году. Но это был немой фильм и как многие считают, намного виртуознее. Но в фильме 1930 года Вест применил совершенно новую тогда технологию – звук. Причем фильм был создан в т. н. «до кодовый период» кинематографа – звук только появился, и бюрократы не успели ограничить видео всевозможными запретами.   “Шепот летучей мыши” - второй фильм (звуковой) 1930 года. Великолепная игра постановки!   Итак, Вест использовал два вида ленты 35 и 65 миллиметров. Сам фильм был широкоформатным и Вест экспериментировал в различных видах и ракурсах благодаря различным форматам лент, что ему мастерски удалось. Впервые камера вращалась, фокусируясь то на одном участнике сцены, то на другом. Нынче это трудно вообразить, но моментальное увеличение кадра – зум - тоже было тогда открытием! Более того, для «летающих» съемок была практически изобретена новая подпорка для камеры – рельсы. Сейчас, мы не можем отделить киносъёмки от тележек на рельсах! Но в ту пору, большие камеры просто стояли на месте и фильмы более походили на театральное представление. Камеры невозможно было установить, например, на заднем сидении машины, чтобы снять простой вид переднего окна двигающегося автомобиля. А уж следовать за кем-то идущим или чем-то летящим тем более казалось невероятным! Но в фильме зрители находятся позади человека в костюме летучей мыши… и они следуют за его прыжком!   “Шепот летучей мыши” 1930 года - тогда революционный в киноматографе эффект полета.   Техника рельсов применяется в фильме и в движении камеры по пустым, темным коридорам жуткого особняка… без тряски, плавно и зловеще! Проще говоря фильм оказал сногсшибательное влияние на молодого тогда создателя знаменитых супергероев! Правда, голосовой компонент фильма желал лучшего: актеры практически кричат и визжат, а не говорят на сцене. Здесь следует заметить, что первый фильм Веста напоминал больше комедию. Второй уже превратился в триллер. А вот последняя снятая Крайном Вильборном кинолента в 1959 прочно заняла жанр ужасов. Занимательные метаморфозы всего лишь для одной истории, не так ли?!   И еще несколько «фан-фактов»:     - «Бэтман» Боба Кейна в отличии от своего «оригинала» стал позитивным героем, а посему в противовес художник нашел положительного героя из фильмом тех же годов, чтобы сделать из него «отрицательного». Им стал Гвинплен, вернее его внешняя сущность из фильма по роману Виктора Гюго «Человек, который смеется» 1928 года. - Писательница Райнхарт сама на себе испытала «гнев дворецкого» – её действительно пытался убить один из её собственных слуг - повар. Причем мотивом раздражения слуги был излишне строгий дресс-код, установленный Райнхарт. Ну а если вы прочтете пьесу Райнхарт «Винтовая лестница» или посмотрите фильм «Шепот летучей мыши», то поймете – характер писательницы был далек от ангельского, а отношение к слугам – далекое от уважительного. - Существовал кинопроект на сценарий для «Винтовой лестницы» от Сесила Демилла еще 1912, но он так и не смог выкупить права на съемку фильма. Это была его первая и, пожалуй, последняя неудача. Демилл приобрел мировую известность как директор фильмов 1920-50х годов включая эпическую кинокартину «Десять заповедей» с участием Чарлтона Хестона. - Писательница имела неосторожность продать права на сценарий «Винтовой лестницы» киностудии Селиг Полископ в 1914 году причем за очень малую сумму. Увы, из многих сотен фильмов, созданных этой компанией, сохранилось лишь несколько, и лента с фильмом по её пьесе тоже не избегла печальной участи. Но для писательницы неприятности с компанией только начались. Она пыталась продать сценарий в другие кинокомпании и выкупила права на «Винтовую лестницу». После основательной переделки и адаптации пьесы, писательница создала ту самую «Летучую мышь» … но Селиг Полископ уже вторично выпустили фильм по сценарию «Винтовой лестницы» и тоже под названием «Летучая мышь». Райнхарт подала на них в суд за использование вторичного названия. Увы, ничего не помогало, и она наняла «теневого» писателя, Стефана Бенета, чтобы отделить себя от «Летучей мыши» и вновь овладеть правами на использование сценария. Так появился «Шепот летучей мыши».   “Шепот летучей мыши” - второй фильм (звуковой) 1930 года. Ныне утраченное наследсво от немых фильмов - переходы света от лица к лицу в диалоге.   Итак, я даже и словом не обмолвилась о содержании книг писательницы, но открыла пару сопровождающих занимательных историй! И последнее. Есть мнение о том, что Райнхарт являлась «дешевым двойником Агаты Кристи». Возможно и так, но необходимо учесть то, что в год, когда была опубликована первая книга Агаты, в Бродвейском театре уже играли «Винтовую лестницу» Райнхарт!   * Van Dine «Twenty Rules for Writing Detective Stories».